Только по сути

Россия подключилась к мировому процессу деофшоризации бизнеса. Как это будет происходить?  Мы сегодня общаемся с Алексеем Карпенко из компании Forward Legal.

 - Борьба за деофшоризацию, получать налоги от своих компаний, оно естественно в кризис? Компании не особо хотят наверняка платить больше налоги, иногда возможно неоправданно большие налоги. Насколько стратегия России на сегодняшний день является, может быть успешной, по Вашему мнению?

Алексей Карпенко: - Если говорить о том, должна ли Россия стать частью мирового тренда, должна ли она иметь закон о контролируемых иностранных компаниях, то мой ответ «да».  Что касается времени, то мое мнение таково. Я думаю, что время это выбрано неудачно. Но, к сожалению, это не то, что власти подгадывали момент выхода закона к той экономической ситуации, которую мы имеем за окном. Это совпадение. Владимир Путин впервые заговорил о законе о деофшоризации в своем послании в декабре 2012 года. Соответственно, прошло почти три года, прежде чем закон был принят. Если бы Государственная Дума, Министерство Финансов, Правительство поторопились и сделали бы это своевременно, например,  в двенадцатом или в тринадцатом году, то, безусловно, мы бы сейчас не ставили этот вопрос, и мы бы это не обсуждали. Но скоротечность и скоропалительность, с которой этот закон бы принят в ноябре, она связана, прежде всего, с тем, что президентская власть резонно поставила вопрос перед законодателями. Мы дважды просили принять этот закон. Говорить об этом в третий раз это показать населению, что власть не работает. Президент дает указание, и это указание трижды срывается в законодательной ветви власти. Соответственно, Государственная Дума вынуждена была это принимать. Ну а изменить то, что происходит за окном, падение цен на нефть, геополитическую ситуацию на Украине, безусловно, Государственная Дума, Правительство изменить не могут.  К сожалению, так совпало.

- Будет ли бизнес работать по этому закону, по Вашему мнению, все-таки, учитывая то время, когда он был принят?

Алексей Карпенко: - У бизнеса с моей точки зрения нет другого выхода. И это связано как раз с глобальностью тенденции.  Дело в том, что мир,  и в этой части тоже, становится все более сжатым, все более универсальным, и скрыться сейчас, как это было возможно даже 10-15, не говоря о том уже, что там 20-30 лет тому  назад, просто некуда.

- Остается ли комфортная юрисдикция?

Алексей Карпенко: - Как Вам сказать, эти комфортные юрисдикции, они выжимаются на обочину мирового бизнеса не только в России, но и всеми ключевыми юрисдикциями, где зарабатываются деньги. Европа говорит оффшорным юрисдикциям «нет». Банки проводят тщательный due diligence всех операций, связанных с оффшорными юрисдикциями. Северная Америка закрывает оффшорным операциям вход на рынок. Они подвергаются контролю, они подвергаются дополнительному надзору, ставятся различные административные препятствия. Это мировой тренд. Любой бизнесмен понимает, что в своей родной стране, где он знает всё и вся, работать легче, чем с тем же капиталом, уехав в другую страну. Куда этому бизнесу ехать? Он едет в юрисдикцию, где действует такой же закон о контролируемых иностранных компаниях, где существуют все те же самые препоны, связанные с работой через оффшоры, которые сейчас появились и в России. И соответственно, выбирая между теми юрисдикциями и Россией, ну, я думаю, что по большей части бизнес сделает выбор в пользу юрисдикции, которая ему знакома.

- Как им максимально комфортно вернуться сюда, если уже бизнес был построен за границей в офшоре?

Алексей Карпенко: - Я думаю, что к недостаткам помимо драматического совпадения с геополитической ситуацией и с экономическим кризисом в России, вызванным существенным падением цены на нефть, следует добавить отсутствие амнистии капитала. Потому что большинство стран, которые вводили закон о деофшоризации, они одновременно или сразу после этого закона принимали существенные меры по амнистии капитала для того, чтобы показать бизнесу не только кнут, но и пряник. И, на мой взгляд, это момент, в котором российская власть недоработала и Путин, выступая перед собранием в начале декабря четырнадцатого года, сказал, что капитал должен быть амнистирован, и мы ожидаем, что к июню 2015 года этот закон появится. Основным препятствием в его принятии является то, что Россия очень активно участвует в мероприятиях ФАТФ, которые направлены на противодействие отмыванию преступных доходов, и соответственно встает вопрос о том, какие доходы можно считать допустимыми к амнистии. И здесь очень существенный вопрос для российского бизнеса, это вопрос о коррупционных доходах. Не столько тех доходов, которые укрывались от налогов, но тех доходов, которые в той или иной мере были связаны с коррупционными операциями в России. Это огромная часть денег, которая сейчас находится на оффшорных счетах, и во владении оффшорных компаний.

- Стоит ли предположить, что даже, если будет амнистия, эти деньги как раз и не вернутся?

Алексей Карпенко: - Я думаю, что велика вероятность, что эти деньги не смогут вернуться. В противном случае России придется (России, которая сейчас на геополитическом поле, безусловно, ослаблена) участвовать в очень тяжелых переговорах с целым рядом международных организаций, прежде всего с ФАТФ, в отношении того, как им поступить с этими доходами. Но России было бы крайне выгодно именно с экономической точки зрения вернуть эти доходы и эти капиталы в страну потому, что это действительно очень существенный объем денег, которые очень бы помогли стране. Но при всей экономической привлекательности этой модели, там есть очень серьезные юридические препоны, о которых я сказал.

 - Сколько времени может занять процесс возвращения, это же не ежеминутное, не ежесекундное там решение, условно говоря, но если решение уже принято и предположим, что у нас есть налоговая амнистия, для бизнеса это естественно очень и очень выгодно, потому что можно вернуться и работать еще комфортнее, чем было. Сколько времени займет, то есть год, два, три, пять?

Алексей Карпенко: - Ну, закон о деофшоризации отводит фактически на эту процедуру очень короткий срок, два года. Предполагается, что бизнес должен принять решение о том, как он действует, возвращается он или не возвращается, декларирует он, не декларирует, платит он налоги или нет в течение двух лет. С 2017 года в России вводится уголовная ответственность за преступления, которые связаны с уклонением от уплаты налогов именно в связи с деофшоризацией и сильно ужесточается ответственность за любые нарушения, связанные с законом о контролируемых иностранных компаниях. Если будет принята амнистия, я думаю, бизнес, тот бизнес, который примет решение возвращаться в Россию, вернется в горизонте от двух до четырех лет.

 - То есть все-таки нужно время, для того, чтобы все это юридически переоформить и почему так много времени уйдет на возврат?

 Алексей Карпенко: - Я могу Вам сказать, как человек, который сейчас консультирует очень большое количество бизнесменов и крупных и средних бизнесов, каждый из которых решает вопрос офшоров, потому что в России даже у шашлычной есть офшор, вот, поэтому эта тема затрагивает практически весь спектр бизнеса в этой стране. Основной вопрос, который люди для себя решают, оставаться в этой стране или нет, нужно ли менять резидентство или нет? Это же ты не просто перевозишь свой бизнес, ты перевозишь свою семью, ты перевозишь своих детей, твой центр жизненных интересов перемещается в другую страну. Такие решения не принимаются быстро. И это осложняет процесс принятия решений и удлиняет его. И, безусловно, если мы говорим о среднем или крупном бизнесе, то большое количество хозяйственных связей, сложные и запутанные цепочки операций, различного рода залоги, поручительства, развязать весь этот клубок, реструктурировать его займет значительный период времени.

- То есть это приведет к изменению структуры самих компаний, которые будут возвращаться?

Алексей Карпенко: - Однозначно, те компании, которые будут возвращаться, практически все будут менять свою структуру в той или иной мере. Какие-то будут ликвидировать компании-кошельки, будут менять структуру финансовых потоков, какие-то будут принимать решение, в каких юрисдикциях у них будет операционный бизнес, а в каких юрисдикциях они будут накапливать так называемые пассивные доходы, дивиденды, проценты, роялти. Для всего бизнеса, который сейчас вовлечен (как я сказал это практически весь средний и крупный бизнес в России), все они пройдут процесс реструктуризации.

- Получается, единственную выгоду, которую они получат, что они не будут преследуемы законом, будут работать в правовом поле?

Алексей Карпенко: - На данный момент это так. Это то, что сами компании не будут подвергаться в будущем штрафам, связанным с неуплатой налогов, не декларированием, не уведомлением, а их хозяева, физические лица, безусловно, таким способом избавят себя от риска привлечения к уголовной ответственности, начиная с 2017 года.

- О возможных сценариях деофшоризации бизнеса мы сегодня общались с Алексеем Карпенко из компании Forward Legal. Спасибо за Ваше внимание, с Вами был Александр Кулибаба специально для «Дукос ТиВИ» из Москвы.