Только по сути

ВС разберется в том, что происходит с имуществом гражданина-банкрота, которое было арестовано по уголовному делу. Прецедентное для практики решение будет вынесено в рамках дела о банкротстве Олега Сметанина, которого 2 августа 2022 года арбитражный суд Красноярского края признал несостоятельным. Гражданин попросил исключить из конкурсной массы его единственное жилье — дом площадью 87,9 кв. м в Красноярском крае. Закон позволяет сохранить за должником помещение, если оно является единственным пригодным для его проживания, в таком случае оно не продается с торгов для погашения требований кредиторов.

Но арбитражные суды отклонили ходатайство гражданина, указав, что на недвижимость распространяется арест, наложенный судом общей юрисдикции «для обеспечения исполнения приговора» в части гражданского иска «Роснефти», заявленного в рамках уголовного дела.

Дело в том, что в декабре 2021 года Олег Сметанин был осужден на шесть лет лишения свободы за мошенничество в особо крупном размере, этим же приговором суда с него взыскали около 302 млн руб. в пользу «Роснефти».

Оставляя дом в конкурсной массе, арбитражные суды сослались на «принцип общеобязательности судебных актов» и заключили, что жилые помещения должны реализовываться по правилам уголовного процесса. Суд общей юрисдикции не рассматривал вопрос о наличии у каких-либо объектов недвижимости исполнительского иммунитета (защиты от взыскания), а вынести акт, противоречащий приговору, нельзя, решили арбитражные суды, отметив, что заинтересованные лица могли обжаловать сам приговор.

Олег Сметанин с такой позицией не согласился и подал жалобу в ВС. По его мнению, вывод о том, что «все арестованное имущество подлежит реализации вне рамок дела о банкротстве», ошибочен.

Закон о несостоятельности и закон об исполнительном производстве запрещают как продавать конкурсную массу вне банкротного дела, так и накладывать аресты при продаже имущества для погашения долгов перед реестровыми кредиторами.

Потерпевшие по уголовному делу должны отстаивать свои права «исключительно через участие в деле о банкротстве», настаивает должник. В противном случае, уточняется в жалобе, это приведет к «двойному взысканию» в пользу такого кредитора: и в рамках банкротного дела, и через продажу имущества в исполнительном производстве по уголовному делу. Но это вступает в противоречие с нормами законодательства и «делает бессмысленной саму процедуру банкротства, целью которой и является погашение требований кредиторов», резюмировал гражданин. Заместитель председателя ВС Юрий Иваненко счел эти доводы заслуживающими внимания и передал дело на рассмотрение экономколлегии.

Расстановка приоритетов

Переданный на рассмотрение ВС вопрос долгое время решался не в пользу кредиторов банкрота, тоже претендующих на имущество должника, а преимущество перед ними получали потерпевшие по уголовному делу. Проблема в том, что «четкой регламентации в законодательстве нет», поясняет партнер Criminal Defense Firm Анна Голуб. По ее словам, «до сегодняшнего дня не устранена правовая неопределенность относительно того, как поступать с таким имуществом»: ст. 115 Уголовно-процессуального кодекса РФ (УПК) входит в противоречие со ст. 126 закона о банкротстве.

Руководитель банкротной практики «Юр-Проект» Виктор Панченко напоминает о позиции Конституционного суда РФ (КС) от 31 января 2011 года.

Тогда КС указывал, что положения УПК и закона о банкротстве «не предполагают наложения ареста на имущество должника, в отношении которого введена процедура конкурсного производства».

Господин Панченко рассказывает, что суды сначала следовали этим правилам, прекращая уголовные аресты при введении процедуры банкротства, но затем практика поменялась.

По его словам, сейчас «уголовные аресты снимаются судом общей юрисдикции в рамках производства именно по уголовному делу», в то время как реализация такого имущества должника в банкротном деле признается недействительной.

Впрочем, даже практика КС не дает однозначного ответа. Партнер юридической фирмы «Рустам Курмаев и партнеры» Олег Пермяков приводит в пример позицию КС от 14 января 2014 года, где говорилось, что решать вопрос о вхождении имущества в конкурсную массу должника должен суд по делу о банкротстве, но вместе с тем этот суд «связан требованием об обязательной силе вступившего в силу судебного решения, определившего правовой режим имущества». Если суд по уголовному делу постановил, что спорное имущество должника «подлежит реализации в счет погашения гражданского иска», то актив не может быть продан в банкротстве, считает господин Пермяков.

Вместе с тем в деле Олега Сметанина речь идет не о простом имуществе, а о единственном жилье должника. «Ранее подобные вопросы решались попытками снять уголовные аресты, а проблема исключения жилья с арестом из конкурсной массы не поднималась»,— подчеркивает значимость спора Виктор Панченко. Он называет доводы должника «логичными и обоснованными». Адвокат Forward Legal Евгений Зубков считает «недопустимой ситуацию», когда должнику не оставили его единственное жилье только потому, что есть постановление суда о его продаже в рамках уголовного дела. С этим согласна и Анна Голуб, полагая, что суды нарушили «принцип справедливого распределения конкурсной массы». По ее мнению, если имущество было получено законно, потерпевший должен выступать наравне с остальными кредиторами (то есть претендовать на деньги от продажи имущества в банкротстве), но если активы подлежат конфискации (например, нажиты преступным путем), тогда приоритет имеют нормы УПК.

Юристы рассчитывают на четкую позицию экономколлегии о сохранении или отмене уголовного ареста имущества банкрота. Если экономколлегия поддержит доводы о приоритете закона о банкротстве, это «укрепит защиту интересов кредиторов и обеспечит более справедливое распределение имущества банкрота», исключив вероятность двойного взыскания долгов потерпевшими, уверена Анна Голуб.