Только по сути

I. ВВЕДЕНИЕ

Прошло больше двух лет с момента, когда был принят так называемый «закон Лугового»[1], который, с одной стороны, установил исключительную компетенцию арбитражных судов в РФ по спорам с участием подсанкционных лиц, с другой стороны, позволил им обращаться с антиисковым запретом возбуждать разбирательства в иностранных или международных судах по данной категории дел.

В пояснительной записке к законопроекту[2] отмечалось, что соответствующие изменения были разработаны в целях установления гарантий обеспечения прав и законных интересов отдельных категорий граждан РФ и российских юридических лиц, в отношении которых недружественными иностранными государствами были введены меры ограничительного характера. Необходимость такой защиты объяснялась тем, что указанные лица фактически лишены возможности защищать свои права в судах иностранных государств, международных организациях или третейских судах, находящихся за пределами территории РФ.

По сравнению с первоначальной редакцией законопроект претерпел значительные изменения. Так, по инициативе ответственного комитета Государственной Думы из законопроекта было исключено право подсанкционных лиц в одностороннем порядке менять юрисдикционные оговорки, так как это вызвало вопросы с точки зрения соответствия основополагающим принципам международного права. Кроме того, были полностью исключены зеркальные поправки в ГПК РФ в части рассмотрения в судах общей юрисдикции споров с гражданами РФ, в отношении которых введены ограничительные меры.

С позиций сегодняшних реалий этот закон уже не выглядит столь резонансными, хотя на момент его принятия он вызвал довольно острую реакцию в профессиональном сообществе. Не привести хотя бы общий обзор палитры мнений, было бы легкомысленно, учитывая, что проблематику можно считать «разработанной», а мы не ставим задачей дополнить аргументацию сторон. Нам в большой степени интересен тот путь, который был выбран судами при формировании судебной практики по ст. 248.1 и 248.2 АПК РФ. Сейчас это как никогда актуально, поскольку с высокой вероятностью количество дел по этой категории будет расти.

Так, с апреля по июль 2022 года один только гражданин Кузнецов А.И. предъявил в арбитражные суды различных субъектов РФ свыше пятнадцати исков к БукингСьют Б.В., Букинг.ком Б.В.[3], Амазон Сервисиз Юроп Сарл[4], Административной палате по административным жалобам Аппер трибюнал[5], Локл говернмент энд сошл кэре омбудсмен[6], мотивируя компетенцию российских судов ссылкой на ст. 248.1 и 248.2 АПК РФ. В Арбитражном суде Санкт-Петербурга и Ленинградской области рассматриваются споры АО «Силовые машины – ЗТЛ, ЛМЗ, Электросила, Энергомашэкспорт» против Slovensce Energeticke Strojarne a.s.[7], ОАО «Российские железные дороги» против Сименс Мобилити ГмбХ и Сименс АГ[8] и это только начало.

II. ОЦЕНКА СПЕЦИАЛИСТОВ

Пожалуй, с наиболее яркой и последовательной критикой приведенных статей выступает С.В. Гландин, отмечающий, что экстерриториальное распространение юрисдикции арбитражных судов в РФ на нерезидентов вопреки их личному закону приведёт (1) к конкуренции юрисдикций и появлению двух судебных актов по спору между теми же лицами по одному предмету и основаниям[9]. По его мнению, «Закон Лугового» (2) не проводит различий между видами ограничительных мер и не требует от заявителей привести доказательства связи предмета спора и влияния санкций. Таким образом, он позволяет перенести в Россию споры, никак не связанные с санкциями[10]. (3) Необходимость специальной защиты прав попавших под санкции лиц не была проиллюстрирована реальными примерами трудностей, с которыми те столкнулись в судах иностранных государств, или объяснена иным образом[11].

Еще более категоричную позицию занял Б.Р. Карабельников, который предложил назвать этот законопроект «О сомнительном праве избранных лиц нарушать свои процессуальные обязательства перед иностранными партнерами» или «Нам можно – а вам не нужно». По его мнению, (1) закон единым махом объявляет все споры с участием подсанкционных лиц исключительной компетенцией арбитражных судов РФ; и квалифицирующим признаком считает не предмет спора, не характер спорного имущества, а лишь дискреционное желание подсанкционного лица; (2) судебный «противоисковой» запрет российского суда ни в силу своей природы, ни в силу норм международного и российского права не может препятствовать рассмотрению дела в иностранном суде или арбитраже; (3) юридическая техника представляет собой фантастическую даже для новейшей России комбинацию откровенного брака и внутренних противоречий: (3.1) исключительная компетенция суда не может зависеть от дискреционного волеизъявления стороны, (3.2) нормы ч. 1 ст. 248.1 и ч. 4 ст. 248.1 АПК находятся в системной коллизии; (3.3) совершенно непонятна процедура наложения штрафа по антиисковому запрету.[12]

Не менее авторитетное мнение высказывал В.В. Хвалей еще в 2019 году, когда законопроект был только внесен в Государственную Думу, отметивший опасения, что данная инициатива вряд ли защитит российский бизнес, а скорее навредит ему, поскольку создаст для иностранных компаний дополнительный риск ведения бизнеса в России[13]. В числе замечаний также отмечалась неясность понятия «ограничительные меры, препятствующие доступу к правосудию». По справедливому наблюдению А.С. Мальцева, само по себе применение норм иностранного санкционного права при рассмотрении спора по существу и риск проигрыша дела по существу из-за санкций не может и не должен быть основанием неисполнимости юрисдикционной оговорки[14].

Ю.В. Тай и С.Л. Будылин считают, что введение ст. ст. 248.1 и 248.2 в АПК РФ создает противоречивое регулирование процессуальных отношений. Статьи 248.1 и 248.2 АПК РФ направлены против необоснованного рассмотрения дел с участием российских лиц в иностранной юрисдикции, что можно объяснить введенными в отношении таких лиц ограничительными мерами («вы не даете нам рассматривать споры у вас, поэтому мы будем рассматривать споры у себя»)[15].

Противоположную точку зрения можно обнаружить в публикациях А.И. Щукина, который считает, что российский законодатель обоснованно принял в условиях действующего за границей в отношении российских лиц экономических санкций рассматриваемый закон в целях обеспечения гарантии их права на доступ к правосудию. Ничего общего с изъятиями из принципа национального режима для иностранцев закон не имеет. Новые процессуальные правила следует рассматривать не с точки зрения ответных мер на иностранные санкции, а исходя из преследуемой ими цели. Она состоит в том, чтобы защитить интересы российской экономики в мировой экономической системе, гарантировать российским гражданам и организациям относительно равные условия конкуренции с иностранным капиталом. Принятие закона соответствует мировым стандартам, способствует обеспечению интересов российских участников международного коммерческого оборота, российских граждан, вступающих в различные отношения с иностранцами[16].

Концептуально близкую позицию занимает М.В. Гальперин, отмечающий, что новеллы положат начало для развития в российском праве института антиисковых определений, как это давно происходит в других странах, категории неисполнимости юрисдикционного соглашения, которая, в отличие от недействительности, пока применяется редко. Наличие продуманной национальной позиции по этим и другим вопросам трансграничного процесса, основанной не только на абстрактных доводах, но и на реальной судебной практике, позволит обеспечить долгосрочные интересы российских граждан и компаний в международно-правовой плоскости[17].

III. ТЕНДЕНЦИИ ПРАВОПРИМЕНЕНИЯ

Приведенная дискуссия, с одной стороны, хорошо показывает, насколько неоднозначную оценку получил протекционистский подход законодателя к защите интересов подсанкционных лиц, с другой стороны, подсвечивает те проблемы, которые предстоит разрешить судам при применении ст. 248.1 и 248.2 АПК РФ. Ведь, как бы мы не относились к законотворческим инициативам, именно суды формируют практику, от которой в конечном итоге зависит их жизнеспособность.

Конечно, пока рано подводить итоги, поскольку практика только формируется и в том же 2021 году было всего несколько заметных дел. Тем не менее, уже сейчас можно выделить некоторые тенденции и вопросы, с которыми столкнулись суды. В настоящей публикации мы бы хотели проанализировать две тенденции, которые вызывают у нас опасения:

1. Суды освободили подсанкционных лиц от бремени доказывания неисполнимости юрисдикционных соглашений.

Здесь мы вынуждены констатировать, что российские суды, к сожалению, пошли по наиболее «маргинальному» сценарию толкования и применения ст. 248.1 и 248.2 АПК РФ, который не встретишь ни в пояснительной записке к законопроекту, ни в публикациях наиболее ярых «государственников».

Квинтэссенция этого подхода была сформулирована в деле АО «Уральский завод транспортного машиностроения» (Уралтрансмаш) против АО «Рельсовые транспортные средства ПЕСА Быдгощ», в котором Уралтрансмаш требовал запретить польской компании продолжать разбирательство в Арбитражном институте Торговой палаты города Стокгольма по спору о взыскании долга по договору поставки. Уралтрансмаш сетовал на введение ЕС и США ограничений по доступу к рынку капитала, что, по их мнению, уже достаточно для вывода о неисполнимости арбитражной оговорки и запрета возбуждать разбирательства в иностранных судах.

Суды трех инстанций эти доводы не впечатлили и они отказали в удовлетворении заявления, сославшись на то, что Уралтрансмаш не доказал наличие препятствий в доступе к правосудию в Стокгольмском арбитраже. Более того, суды обратили внимание, что Уралтрансмаш фактически участвует в рассмотрении указанного спора и ограничительные меры иностранных государств ему в этом не препятствуют.

Исправить «несправедливость» взялась Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ, которая хоть и отказала в итоге Уралтрансмаш в удовлетворении заявления, но дала при этом одни из ключевых разъяснений, которые качественно повлияли на содержание ч. 4 ст. 248.1 АПК РФ.

По мнению судебной коллегии, по смыслу названной нормы само по себе применение мер ограничительного характера уже создает российской стороне препятствия в доступе к правосудию, в силу чего для перевода спора под юрисдикцию российских арбитражных судов достаточно ее одностороннего волеизъявления, выраженного в процессуальной форме. Отсутствие необходимости в обязательном порядке доказывать влияние ограничительных мер на возможность исполнения арбитражной оговорки подтверждается и использованным законодателем способом изложения п. 4 ч. 2 ст. 248.2 АПК РФ, согласно которому обстоятельства, подтверждающие невозможность исполнения арбитражной оговорки, указываются заявителем при их наличии. Такая редакция этой нормы подчеркивает факультативность доказывания этих обстоятельств. Введение иностранными государствами ограничительных мер (запретов и персональных санкций) в отношении российских лиц поражает их в правах как минимум репутационно и, тем самым, заведомо ставит их в неравное положение с иными лицами. В таких условиях вполне оправданны сомнения в том, что спор с участием лица, находящегося в государстве, применившем ограничительные меры, будет рассмотрен на территории иностранного государства, также применившего ограничительные меры, с соблюдением гарантий справедливого судебного разбирательства, в том числе касающихся беспристрастности суда, что составляет один из элементов доступности правосудия[18].

Ссылку на эти же разъяснения мы находим в нашумевшем деле НАО «Царьград Медиа» против Google Ireland Limited (Ирландия), Google LLC (США) и ООО «Гугл», в котором 17.06.2022 судья Г.Г. Попов отказал в передаче кассационных жалоб ответчиков для рассмотрения в судебном заседании СКЭС ВС РФ[19]. Напомним, что в этом споре НАО «Царьград Медиа» требовало признать незаконным односторонний отказ Google от договора, вызванный введением санкций в отношении одного из акционеров истца, и обязании обеспечить доступ к аккаунту. Ответчики требовали оставить иск без рассмотрения и ссылались на наличие пророгационного соглашения между сторонами о передаче любых споров на рассмотрение судов штата Калифорния.

Этот же по своей сути радикально протекционистский подход мы встречаем в одном из первых дел, которое было рассмотрено еще до принятия «закона Лугового», где ООО «Инстар Лоджистикс» требовало от КОО «Нейборз Дриллинг Интернешнл Лимитед» внести изменения в договор в части пророгационной оговорки, заменив Международный арбитражный суд при Международной торговой палате (ICC) на Арбитражный суд города Москвы.

Суды на основании ст. 451 ГК РФ, хотя договор был подчинен иностранному регулированию[20], пришли выводу, что оговорка ставит компанию в преимущественное положение по сравнению с обществом, поскольку в условиях действующего санкционного режима США в отношении общества его возможности по защите своих прав и экономических интересов существенно ограничены (в том числе ограничены возможности по финансированию затрат на иностранное арбитражное разбирательство в иностранной юрисдикции, по представлению своих интересов), учитывая, что фактически защита прав и интересов общества в настоящее время может осуществляться только в пределах территории и юрисдикции РФ[21].

По существу суды ставят знак равенства между введением санкций и неисполнимостью юрисдикционного соглашения. По нашему мнению, такой смысл не закладывался законодателем при конструировании ч. 4 ст. 248.1 АПК РФ.

Тот же А.И. Щукин, который выступает в защиту «закона Лугового», справедливо отмечает, что прекращение действия юрисдикционного соглашения возможно лишь в исключительном случае, когда лицо, поставленное в менее выгодное положение ввиду санкций, лишается, в сущности, права на защиту нарушенных прав и интересов в иностранной юрисдикции. Для уравновешивания баланса интересов важно установить высокий стандарт доказывания: сторона, настаивавшая на невозможности исполнения юрисдикционного соглашения, должна доказать, что она не может эффективно отстаивать свои права в согласованной иностранной юрисдикции исключительно ввиду принятых в отношении нее ограничительных мер (санкций). Само по себе применение к возникшему спору для его разрешения по существу иностранного законодательства о санкциях и риск проигрыша дела из-за их введения не должно служить основанием неисполнимости юрисдикционного соглашения[22].

Комментируя упомянутое выше дело Инстар Лоджистикс против Нейборз Дриллинг Интернешнл Лимитед, В.В. Старженецкий и С.Б. Очирова обращают внимание, что конкретные последствия введения ограничений на осуществление права на доступ к арбитражу в судебных актах не раскрыты. Суды ограничились указанием на дисбаланс в отношениях сторон и фактическую возможность истца защищаться только в пределах юрисдикции РФ. В случае если стандарт доказывания будет минимальным, очевидно, что это повлечет за собой потенциальное признание неисполнимыми всех арбитражных соглашений, хоть в какой-то степени затронутых санкциями. Это, в свою очередь, может иметь серьезный деструктивный эффект для внешнеторгового оборота[23].

Несмотря на то, что РФ в настоящее время не сильно заинтересована в поддержании внешнеторгового оборота с рядом «недружественных стран», это совершенно не значит, что такая практика не подвергает риску другие внешнеторговые сделки. Предложенное ВС РФ толкование ч. 4 ст. 248.1 АПК РФ справедливо лишь при условии, что РФ либо полностью собирается отказаться от внешнеторговых сделок, либо иностранные контрагенты находятся настолько в зависимом положении, что не могут влиять на договорные условия. Сложно представить «дружественного» иностранного инвестора, который будет вкладывать в российскую экономику значительные средства, при этом нести столь неоправданные юрисдикционные риски.

Таким образом, по нашему мнению, суды сформировали порочную практику применения ч. 4 ст. 248.1 АПК РФ. Да, можно вести дискуссию о том, каким образом доказывать неисполнимость юрисдикционного соглашения, поскольку законодатель не разъяснил, что следует понимать под ограничениями, создающими препятствия в доступе к правосудию. Например, вряд ли оправдан подход, когда единственным препятствием рассматривается запрет на въезд в страну из-за введения мер ограничительного характера[24]. Тем не менее, сложность выработки критериев не значит, что подсанкционных лиц необходимо полностью освобождать от бремени доказывания.

Справедливости ради отметим, что некоторые суды все же пытались найти эти критерии. Например, в деле № А56-57238/2020 по иску АО «Силовые машины – ЗТЛ, ЛМЗ, Электросила, Энергомашэкспорт» против ООО «ДТЭК «Востокэнерго» суд, проверяя наличие компетенции, указал[25]:

• в отношении истца введены санкции США и Украины, предусматривающие блокировку активов, то есть временное ограничение права пользования и распоряжения имуществом, ограничение проведения торговых операций;
• ввиду того, что иностранные и российские банки отказали компании в осуществлении транзакций денежных средств в любой валюте, истец был лишен возможности уплаты регистрационного сбора в адрес Арбитражного института при Торговой Палате г. Стокгольм, и как следствие, реализовать свое право на судебную защиту нарушенных прав и законных интересов в связи с отказом ответчика от надлежащего выполнения принятых обязательств по договорам;
• арбитражная оговорка, предусмотренная сторонами, фактически поставила ответчика в преимущественное положение по сравнению с истцом, поскольку в условиях действующего санкционного режима Украины и США в отношении истца, его возможности по защите своих прав и экономических интересов ограничены. Фактически защита прав и интересов истца в настоящее время может осуществляться только в пределах территории и юрисдикции РФ.

Иными словами, суд действительно проверял, что за санкции введены в отношении истца и насколько они препятствуют ему реализовать право на судебную защиту в международном арбитраже. В этом смысле, конечно, дело Уралтрансмаш против РТС ПЕСА Быдгощ перечеркнуло все эти усилия, поскольку всегда проще ничего не устанавливать, а просто сослаться на наличие санкций, при этом не важно каких.

1. Суды не разобрались с наличием компетенции по спорам с участием граждан РФ, находящихся под санкциями.

Как мы отмечали в самом начале, из итоговой редакции законопроекта были исключены поправки в ГПК РФ, при этом в ч. 2 ст. 248.1 АПК РФ к лицам, в отношении которых применяются меры ограничительного характера, отнесены граждане РФ. В связи с этим, А.Ф. Воронов задается вопросом, будет ли подсудно арбитражным судам дела граждан, не имеющих статуса индивидуального предпринимателя?[26]

С одной стороны, ответ на этот вопрос есть в п. 7.1 ч. 6 ст. 27 АПК РФ, согласно которой арбитражные суды рассматривают споры, указанные в ст. 248.1 АПК РФ независимо от наличия статуса индивидуального предпринимателя. С другой стороны, непонятно должна ли быть у этого спора хоть какая-то привязка к осуществлению сторонами предпринимательской или иной экономической деятельности.

Вопрос это совершенно не праздный, и анализ судебной практики показал, что очевидного ответа на него у судов пока нет. Например, в начале июля 2022 года Арбитражный суд города Москвы вернул иск российского киберспортсмена Малофеева К.К. к Twitch Interactive Inc. и Amazon.com Inc. о признании недействительным одностороннего отказа от договора на открытие аккаунта, восстановлении функционал аккаунта и возложении судебной неустойки за неисполнение решения суда. В качестве основания для возврата иска суд сослался на то, что Малофеев К.К. выступает как гражданин, не имеющий статуса индивидуального предпринимателя, в связи с чем настоящий спор по своему субъектному составу не соответствует требованиям ст. 27 АПК РФ и не относится к компетенции арбитражного суда[27].

В упомянутых выше исках Кузнецова А.И. ситуация вообще странная. Так, по неизвестной причине он подал схожие иски о взыскании с БукингСьют Б.В., Букинг.ком Б.В. в Арбитражный суд Московской области, который вернул ему иск[28], Арбитражный суд города Москвы, который принял иск к производству[29], Арбитражный суд Калужской области, который оставил иск без движения[30].

В качестве основания для возврата иска Арбитражный суд Московской области указал на недоказанность наличия условий, предусмотренных ст. 248.1 АПК РФ. По мнению суда первой инстанции, общий запретительный приказ, вынесенный судебными органами Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии, в соответствии с которым истец не может обратиться в суд без предварительного получения разрешения, не является безусловным основанием для применения данной нормы. Суд апелляционной инстанции, проверяя законность этого определения, дополнительно указал, что Истец, который не находится под санкциями иностранных государств и, соответственно, не имеет права обращаться к средствам защиты, предусмотренным ст. 248.1 АПК РФ, пытается необоснованно истолковать данную норму в свою пользу для искусственного создания видимости наличия у российских судов компетенции по рассмотрению настоящего спора[31].

Оставляя иск без движения, Арбитражный суд Калужской области в деле № А23-3392/2022 указал на то, что истец в нарушении п. 3 ч. 1 ст. 126 АПК РФ не приложил выписку из ЕГРИП[32].

Таким образом, в делах Кузнецова А.И. суды решили «протестировать» самые разные варианты процессуальных решений. При этом одновременно сосуществует противоположная судебная практика, где уже были скорректированы выводы судов в части отсутствия компетенции арбитражных судов РФ по анализируемой категории споров.

Так, в деле ОАО «Совфрахта» против двух граждан Индии: Мохидина Мохамеда Шейх Дауда и Шри Четан Шаха о взыскании убытков, суды первой и апелляционной инстанции вернули иск, установив отсутствие экономического характера спора и отсутствие у ответчиков статуса индивидуальных предпринимателей. Суды указали, что основополагающими критериями отнесения гражданских споров к подведомственности арбитражных судов являются характер спорных правоотношений и субъектный состав спора, применяемые в совокупности[33].

Арбитражный суд Московского округа отменил оспариваемые судебные акты, ограничившись ссылкой на п. 7.1 ч. 6 ст. 27 АПК РФ, которую якобы проигнорировали суды первой и апелляционной инстанции[34]. Но, опять-таки, с одной стороны, позиция суда понятная, с другой стороны, в п. 7.1 ч. 6 ст. 27 АПК РФ приведены все-таки связанные с осуществлением предпринимательской и иной экономической деятельности категории дел и по ним действительно не нужно подтверждать наличие статуса индивидуального предпринимателя. Суды же говорили о необходимости установить совокупность критериев: характер спора и его субъектный состава.

Нам представляется спорным вариант, при котором физические лица, которые хотя бы косвенным образом пострадали от санкций, начнут повально предъявлять иностранным компаниям иски в российские арбитражные суды. Это путь в никуда, не имеющий никаких практических последствий.

IV. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итоги, мы бы хотели отметить, что большинство тех вопросов, которые ставились экспертами на момент принятия «закона Лугового», так и не были разрешены судами при применении ст. 248.1 и 248.2 АПК РФ. Суды не разобрались с тем, какие именно ограничительные меры позволяют обращаться в российские арбитражные суды, должна ли быть связь между предметом спора и введенными ограничениями.

Пока специалисты спорили с тем, как доказывать неисполнимость арбитражных оговорок, суды выбрали самый радикальный вариант толкования этого правила, при котором заявитель в принципе освобождается от доказывания этого обстоятельства. Мы считаем такую практику опасной, решающей сиюминутные задачи, но стратегически исключающей российскую юрисдикцию из числа «цивилизованных». Эту практику еще можно скорректировать и донастроить, поскольку очевидно, что ст. 248.1 и 248.2 АПК РФ задумывались, как исключения, а не как правило. У российских судов также остается шанс стабилизировать практику по делам с участием физических лиц, находящихся под ограничительными мерами, исключив некоммерческие споры из сферы своей компетенции.

[1] Федеральный закон от 08.06.2020 № 171-ФЗ «О внесении изменений в Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации в целях защиты прав физических и юридических лиц в связи с мерами ограничительного характера, введенными иностранным государством, государственным объединением и (или) союзом и (или) государственным (межгосударственным) учреждением иностранного государства или государственного объединения и (или) союза» // Собрание законодательства РФ. 2020. № 24. ст. 3745.

[2] URL: https://sozd.duma.gov.ru/bill/754380-7.

[3] См. дела № А40-82443/2022, А23-3392/2022, А40-83755/2022, А41-28213/2022, А41-29805/2022, А41-50751/2022.

[4] См. дела № А40-86228/22, А40-85951/2022, А41-29162/2022, А40-87298/2022.

[5] См. дела № А40-112331/2022, А23-4633/2022, А41-50248/2022.

[6] См. дела № А54-5477/2022, А68-7727/2022, А41-52357/2022.

[7] См. дело № А56-69946/2022.

[8] См. дела № А56-42593/2022, А56-42584/2022, А56-45455/2022.

[9]URL: https://zakon.ru/blog/2020/06/08/antiiskovoj_zapret_ili_mina_zamedlennogo_dejstviya_dlya_biznesa__kak_protekcionizm_po_zakonu_lugovog.

[10] URL: https://www.forbes.ru/biznes/402939-zakon-dlya-svoih-kakuyu-novuyu-zashchitu-poluchat-v-rossii-biznesmeny-pod-sankciyami.

[11] Гландин С.В. Закон о праве подсанкционных лиц переносить судебные споры в Россию: причины и предпосылки // Международное правосудие. № 1. С. 131-152.

[12] Карабельников Б.Р. Российское правосудие защитит обиженных россиян // Закон. 2020. № 7. С. 109–121.

[13] URL: https://zakon.ru/blog/2019/10/08/v_poiskah_nejtralnogo_suda_dlya_sankcionnyh_sporov#_ftn2.

[14] URL: https://zakon.ru/blog/2020/5/26/zheleznoj_rukoj_zastavim_rodinu_lyubit.

[15] Тай Ю.В., Будылин С.Л. Длинная рука деликтного права. Компетенция судов США в диффамационных исках против иностранных ответчиков // Вестник гражданского процесса. 2021. № 4. С. 87 - 111.

[16] Щукин А.И. Совершенствование российского судопроизводства в условиях экономических санкций: исключительная компетенция и получение экзекватуры (часть 1) // Закон. 2021. № 1. С. 125 - 148.

[17] Гальперин М.Л. Битва юрисдикций: есть ли процессуальное оружие у российских судов? Комментарий к изменениям, внесенным в АПК РФ Федеральным законом от 08.06.2020 № 171-ФЗ // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2021. № 1. С. 72 - 81.

[18] Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 09.12.2021 № 309-ЭС21-6955(1-3) по делу № А60-36897/2020.

[19] Определение Верховного Суда РФ от 17.06.2022 № 305-ЭС22-11060 по делу № А40-155367/2020.

[20] По мнению В. Рыкова и Б. Уэллса, решение по делу «Инстар Лоджистикс» – пример ошибочного толкования российским судом соглашения сторон о выборе применимого к договору права (См. Рыков В., Уэллс Б. Санкции США, закон Лугового и английское право: как российский суд ищет баланс // Legal Insight. 2021. № 5.).

[21] Определение Верховного Суда Российской Федерации  от 12.10.2020 № 305-ЭС20-14523 по делу № А40-149566/2019.

[22] Щукин А.И. Совершенствование российского судопроизводства в условиях экономических санкций: неисполнимость юрисдикционного соглашения и антиисковый запрет (часть 2) // Закон. 2021. № 2. С. 131-149.

[23] Старженецкий В.В., Очирова С.Б. Влияние санкций на разрешение внешнеэкономических споров: сохранение status quo или поиск альтернативных юрисдикций? // Международное правосудие. 2020. № 4. С. 144 - 167.

[24] Кириллова Е.А. К вопросу применения презумпции исключительной компетенции арбитражных судов в Российской Федерации // Юрист. 2021. № 8. С. 63 - 66.

[25] Решение Арбитражного суда Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 29.04.2021 по делу № А56-57238/2020.

[26] Воронов А.Ф. Изменения в АПК РФ для защиты прав лиц, попавших под санкции // Оборонно-про- мышленный комплекс: вопросы права. 2020. № 5. С. 13–20.

[27] Определение Арбитражного суда города Москвы от 01.07.2022 по делу № А40-137669/2022.

[28] Определение Арбитражного суда Московской области от 27.04.2022 по делу № А41-28213/2022.

[29] Определение Арбитражного суда Московской области от 30.06.2022 по делу № А40-83755/2022.

[30] Определение Арбитражного суда Калужской области от 26.04.2022 по делу № А23-3392/2022.

[31] Постановление Десятого арбитражного апелляционного суда от 28.06.2022 по делу № А41-28213/2022

[32] Определение Арбитражного суда Калужской области от 26.04.2022 по делу № А23-3392/2022.

[33] Определение Арбитражного суда города Москвы от 28.10.2020 по делу № А40-201344/2020; постановление Девятого арбитражного апелляционного суда № 09АП-65775/2020 от 10.12.2020 по делу № А40-201344/2020.

[34] Постановление Арбитражного суда Московского округа от 25.01.2021 по делу № А40-201344/2020.